Назад
"Дрянная девчонка - Роуз МакГоун" - "Ровесник"
У Роуз
МакГоун специфическое чувство юмора. Например, она как-то ехала с друзьями по Лос-Анджелесу и увидела на обочине, у ящиков с мусором, пожилую японку,
терпеливо ожидавшую возможности перейти дорогу. Роуз сказала: "До чего же
странные люди бывают! Выбросили на помойку еще вполне исправную японскую
старушку!". А какого еще чувства юмора можно ждать от человека, который, по
собственному признанию, в детстве узнавал окружающих по гениталиям, а не по
лицам?
Роуз выросла в колонии хиппи, называвшей себя "Дети Бога",- колония гнездилась в
Италии, под Флоренцией, и взрослые обитатели, дабы быть ближе к природе и
Господу - каким они его себе представляли,- большую часть времени ходили
голяком. (В аналогичной колонии росли дети семейства Феникс - Ривер и Хоакин.)
Мать - француженка, считала себя писательницей. отец - ирландец, числивший себя
художником. И до десяти своих лет, пока семейство не перебралось в США, где
поселилось в комунне "Детей Бога" где-то в Орегоне, Роуз жила, никаких
ограничений - в смысле, школы - не зная. Они с братьями и сестрами гоняли по
благодатным итальянским весям. лазали по деревьям, родители их чему-то там
учили, но без особого насилия над личностью, правда, мама ей читала вслух
произведения Курта Воннегута, а это вряд ли детское чтение. (Самый страшный
момент в ее детской жизни - это когда один из братьев выкинул всех ее кукол в
колодец.) В Орегоне пришлось пойти в школу, и тут Роуз впервые ощутила, что
значит "быть белой вороной". Ее, еще плохо говорившую по-английски, но
проводившую все свободное время в местной библиотеке, так тюкали и дразнили, что
она превратилась в ворону, но черную. Буквально: "Я, чтобы разозлить
одноклассников, начала одеваться в стиле, который сама называла "готическим панком",- во все черное, с черными шипованными браслетами и ошейниками, а волосы
- благо они у меня темные от природы - заливала гелем, и они торчали пиками. А
поскольку я, опять же, от природы бледная, производило это впечатление
неизгладимое. Женщины плевали мне вслед, мужчины крутили пальцем у виска. Честно
говоря, сейчас я воспринимаю эти плевки, как орден". Родителям было не до нее: к
тому времени они развелись, у матушки появился новый партнер по "любви к
Господу", но однажды она, к сожалению, обратила внимание на дочь. Роуз было
тогда тринадцать лет, на школьной вечеринке ей дали первую - и последнюю в ее
жизни - сигарету с марихуаной, и ей стало очень плохо. Девочку, совершенно
бесчувственную, приволокли домой, и тут матушка-хиппи развила бешеную
активность: она заподозрила Роуз в систематическом употреблении наркотиков и
сразу же отправила ее в закрытый интернат, где проходили реабилитацию юные
наркоманы. Роуз протерпела там месяц, а потом сбежала. Прямиком в Лос-Анджелес.
Вовсе не потому, что мечтала стать актрисой: "До того, как мы переехали в
Америку, я ни разу не была в кинотеатре и ни разу не смотрела телевизор - в комунне "Детей Бога" и то, и другое считалось дьявольскими происками. Поэтому
вся эта киношно-телевизионная мифология была от меня очень далека. И я,
естественно, не могла найти общего языка со средне-карамельными американскими
девчонками со Среднего Запада. А в Лос-Анджелес я подалась потому, что там, как
нам говорили на уроках географии, круглый год тепло." Это тоже оказалось
неправдой: в Лос-Анджелесе тепло тем, у кого есть крыша над головой, а если
приходится ночевать по подвалам заброшенных домов, то очень даже холодно. На еду
она зарабатывала случайными заработками - официанткой, уборщицей, контролершей в
кинотеатре. Врала, что ей уже семнадцать, - благо при довольно маленьком росте и
хрупком сложении, у нее рано выросла грудь, - и сильно красилась, чтобы
замаскировать полудетское личико. А ночи проводила в гейских клубах: "Там можно
было танцевать до упаду и никто не приставал. Ненавижу всех этих мужиков-уродов,
которые клеятся к молоденьким девчонкам! Мне уже тридцать лет, а я до сих пор, с
тех детских уличных лет, боюсь приставаний. Я тогда выработала специфический
взгляд: смотрела только вперед, как лошадь в шорах. К таким, с целеустремленным
взглядом, не цепляются." Под конец всеобщего гейского веселья она тихонечко
пробиралась куда-нибудь в темный уголок и засыпала. Так прошло несколько лет, и Роуз, по всем канонам, могла стать наркоманкой, проституткой, алкоголичкой, но
не стала ни тем, ни другим, ни третьим, что еще раз доказывает старую истину: к
чистым грязь не липнет. Из всех тех своих работ ей больше всего нравилась работа
контролера: "Нам разрешали бесплатно брать себе некондиционные сладости из
киношного бара, и это было настоящее счастье. Но однажды меня застукали за тем,
как я швырнула в стену целую упаковку печенья - чтобы оно поломалось. И с
позором уволили."Все это могло литься и длиться, если бы подружка не уговорила Роуз пойти в спортзал. Это было первое ее посещение подобного заведения, Роуз
понятия не имела, в каком виде следует заниматься аэробикой, поэтому явилась на
занятия в своем лучшем "готском"обмундировании - в черных колготках, черной
мини-юбке, черных шнурованных ботинках до колен и т.п. Из зала ее - снова с
позором - выставили, и она терпеливо ждала подружку у выхода. А дождалась агента
по кастингу режиссера Грега Араки, снимавшего фильм "Обреченное поколение". Эта
девчонка - с красивым бледным лицом, с черными волосами, вся в черном - поразила
воображение агента, и она уговорила Роуз явиться на прослушивание.
Далее могла
начаться традиционная история голливудской Золушки, превратившейся в
голливудскую же принцессу, но у Роуз с традициями сложные отношения: "В
Голливуде главное - уметь себя подать, как говорят актеры, "сделать антре". А я
не собираюсь быть ходячей рекламой того, чем не являюсь." После окончания съемок
у Араки Роуз отправилась в Сиэтл - к двоюродной тетке со стороны отца, державшей
парикмахерскую. И стала учиться на парикмахершу. Особенно доставали ее бабульки,
требовавшие сделать им химическую завивку: "У них три волосины на голове
осталось, а им подавай, "чтобы было, как у Элизабет Тейлор"." Особенно вредная
клиентка попалась ей в тот самый день, когда Грег Араки привез в Сиэтл, на
кинофестиваль независимого кино, "Обреченное поколение". Роуз должна была выйти
на сцену и представлять фильм, а скрюченная ревматизмом бабушка все ее не
отпускала - требовала то того, то этого. Нехорошая девочка Роуз терпеливо
выполнила все требования, и только потом сбросила рабочий халатик и помчалась на
фестиваль: "Я даже помыться не успела - так и заявилась, вся в чужих волосах. А
знаете, сколько старая карга дала мне "на чай"? 25 центов!" По окончании
фестиваля она все-таки вернулась в Лос-Анджелес - после успеха "Обреченного
поколения" о ней заговорили, что вполне логично привело ее к ролям в
подростковых фильмах и - в первом "Крике": "Там меня, наконец, превратили в
среднеамериканскую карамельку, каковой я в своей жизни не была ни секунды."
Вообще-то слово "карамелька" оказалось ключевым в карьере Роуз: по-настоящему о
ней заговорили после одноименного фильма 1999 года (в оригинале фильм называется
"Jawbreaker" - это такая здоровенная круглая конфета, в нашем прокате фильм
получил название "Королевы убийства".) В нем она сыграла абсолютно законченную
стерву: "Моя героиня Кортни - воплощенное зло. Она совершенно лишена какой-либо
морали, ее жизненное кредо: "Что хорошо для меня, то и есть добро"." И после
этого МакГоун в глазах зрителей превратилась в эдакую "женщину-вамп", каковому
превращению немало способствовал ее трехлетний роман с Мэрилином Мэнсоном. Когда
они появлялись вместе на публике, публика трепетала от ужаса: эта парочка - ну
всем же понятно! - готовит на ужин невинно убиенных младенцев. То, что оба
вегетарианцы и вообще в быту крайне непритязательны и скромны, никого не
волновало. Роуз с удовольствием играла в эту игру, в "правило антре". И при этом
отчаянно сражалась за право выстроить вокруг себя и своей личной жизни
высокую-высокую стену, найти свой уголок. в котором она бы чувствовала себя
защищенной и ни от кого не зависящей: "Это очень тяжело. поверьте. Я долго
билась головой о стену, чтобы пробить вход в свое личное убежище. Надеюсь
только, что в результате не повредилась мозгами." Свое самое громкое антре она
сделала, когда Мэнсона представляли на церемонии награждения премиями MTV, - ее,
практически несуществующее, платье прославилось на весь мир. Однако, мало, кто
знает, что пройдя в плате по красному ковру, растеленному перед приглашенными на
церемонию знаменитостями, она тут же побежала в туалет и переоделась во вполне
цивильный наряд:" Во-первых, в этом платье нельзя было двигаться. Во-вторых, в
нем нельзя было сидеть - вся спина состояла из тонких, украшенных стразами шнурочков, а попробуйте-ка голой попой высидеть на острых искусственных бриллиантиках целых три часа! И в-третьих, мне предстояло сидеть с родителями Мэнсона, а это очень милые и старомодные люди из штата Огайо. Ну зачем их было
так шокировать?!"Однако после трехлетнего романа со вполне официальным
обручением Роуз сделала "экзит": она никогда и нигде не объясняла, почему они
все-таки с Мэнсоном расстались, - лишь в одном интервью бросила, что "устала от рок-н-ролльного образа жизни", а в другом призналась, что по характеру больше
похожа, скорее не на женщину, а на мужчину и боится себя "связывать". И все-таки
в том же 2001 году она связала себя долговременным проектом - хотя перед этим не
раз говорила, что устала от амплуа "юной ведьмы". Она все же приняла предложение
сниматься в "Зачарованных", правда в роли ведьмы положительной. Эта роль
принесла ей поистине всемирную славу. но Роуз относится и к роли, и к славе
хладнокровно: "Я воспринимаю работу в кино, как просто работу, которая хорошо
оплачивается. И порой думаю: вот вырасту и стану... Кем? Знаете, я, наверное,
хотела бы стать искусствоведом и работать при каком-нибудь музее. Хорошая,
достойная, кропотливая работа. как раз для меня. Я ведь не такая плохая, как
могу показаться."
Перепечатано лично Selin. Copyright http://rosemcgowan.tk